На железнодорожном вокзале становилось пусто и немного страшновато. На железном сидении ерзала девушка, поминутно отхлебывая от своего кофе и оглядываясь по сторонам. Она определенно кого-то ждала.

Отредактировано Ас-Пушка (2008-06-27 11:05:10)

С  каждой минутой все труднее и труднее было ждать! еще бы..этому времени на вокзале предшествовали месяцы ожидания! наконец то противный голос обьявил о прибытии.

Девушка залпом допила кофе, скомкала стаканчик и метким броском отправила его в мусорку. Потом подхватила сумку... хотя нет не подхватила, в виду разницы в весовых категориях она скорее потащила сумку к подземному переходу, ведущему на перроны.
-- Ну и где тут третий путь, - недовольно проборматала она, пялась на обильно покрывающие стену подземного перехода стрелки.

На перроне было холодно. Она уставилась на зависшую в небе огромную желто-оранжевую Луну и, немного подумав, показала ночной владычице язык.
-- А нечего подглядывать, - погрозила девушка и поежилась от холода.
Сквозь бархатную тишину ночи до нее донесся перестук колес, в отдалении появились фары приближающегося поезда.

Поезд с шипением остановился, прорезав ночь парочкой визгливых гудков, чтоб не зазнавалась. Девушка принялась изучать билет, но оказалось, что в нем не указан ни номер вагона, ни номер места. Она подняла глаза и увидела, что стоит прямо на против медленно открывающейся двери одного из вагонов.

Ридикюль застрял в дверях. Она смогла его протащить только силой простой человеческой смекалки и пары десятков крайне непристойных ругательств.
-- Я не по зубам какой-то глупой жестянке на колесах! - продолжала грозиться она, отсчитывая купе, - Первое... Второе... Третье... ага вот и четвертое.

Она отшатнулась, запнулась о собственные ноги и упала на сидение не слабо приложившись затылком о стенку.
-- Это что за на фиг, - пробормотала она, - поездочка становится все интереснее и интереснее. Чуяли мои пятки, зря я все это затеяла.
Она сидела, таращилась на восковую фигуру и чесала ушибленный затылок. Стеклянные глаза смотрели на нее с невозмутимостью дзенского монаха. Это нервировало.

В купе у проводников сидели две восковые фигуры в униформах, но это уже не удивляло. Она пошарила по полкам в поисках стакана и чайных пакетиков. Как ни странно и то и другое оказалось вполне настоящим, даже кипяток был в наличии. Пока вода тонкой струйкой наполняла граненный стакан в красивом подстаканнике ее глаза блуждали по обстановке и в конце концов наткнулись на незашторенное окно. За окном было небо. Большие клочковатые тучи, через прорехи в которых проглядывали луна и звезды, с этим был полный порядок. Непорядок был в другом: земли за окном не было... только небо. Стакан заполнился до краев и кипяток заструился по его станкам в поддон.

Она закрыла окно и уселась прямо на пол подтянув колени к груди и обхватив их руками. Инстинктивно она потянулась в карман за сигаретами, закурить удалось только с седьмой попытки, так как руки предательски дрожжали. Курение в таких ситуациях всегда успакаивало нервы, хотя, конечно, такие ситуации далеко не каждый день случались. Вдох. Выдох. Облачко сизого дыма потянулось вверх, глаза закрылись и ход мыслей начал потихоньку восстанавливаться. Медитация продолжалась три сигареты и в конце она успокоилась до состояния укуренного удава.
-- Так, - начала она вслух, чтобы придать своим своим измышлениям некую документальность, - Сойти с поезда не выйдет. То есть тут ведь не предусмотрены парашюты? Или все-таки поискать... Бред! Ладно, дальше по списку. Я здесь одна... ну кроме восковых друзей, они не в счет. Хотя, должен же быть машинист... и тот голос, который разговаривал со мной... на запись не похоже. Надо поискать.
Окрыленная идеей она потушила бычок и поднялась на ноги. Цель была определена: кабина машиниста.
-- Ох, совсем забыла!, - девушка обернулась в дверях и прихватила остывший чай.

Села, привалилась спиной к двери (чертовски удобный тут пол, по ходу) и замедитировала по второму кругу.
Машинист отпадает, вагон индивидуальный...кстати - там была проводница. была.  а если они все становятся воском после отправки? и вообще, куда я еду если мне нужно в...

-- Убиться веником! Вот уж чего я никак не ожидала так это вокзала, - иронично заметила она. За окошком действительно был вокзал, маленький и выкрашенный идиотически яркой зеленой красной, наверное, чтоб не проехать...
Девушка открыла дверь (не без помощи русской народной лексики) и спустилась на перрон. Попрыгала на асфальте, пытаясь убедиться лишний раз в его реальности и только потом огляделась. Перрон был пуст и тих, у самой земли ползли густые струи тумана, окна вокзала светились, но никаких признаков жизни за ними вроде бы не наблюдалось. Здравый смысл, от которого в такой ситуации столько же пользы как от пластикового стаканчика при тушении лесного пожара, подсказывал, что обычно над зданием вокзала есть большая надпись, знакомящая всех приезжих с названием данного места. Надпись нашлась, но содержание ее непорадовало. "Нигде" с давно потухшей и лишь слекга угадывающейся в темноте буквой "Г".
-- Убиться веником... дважды, - девушка обернулась... но поезда уже не было. Ее челюсть отвисла, глаза налились яростью, - Это что за беспредел! А сумка! У меня между прочим в ней любимый нож! Верните немедленно!!!
Сумка грошнулась на асфальт в двух шагах.
-- Эээ, спасибо.

"Ладно, лиха беда начало, хоть сумку вернули", - подумала девушка и машинально посмотрела на свои наручные часы. Никакого циферблата со стрелочками там не оказалось, только горела зеленоватым светом надпись "Никогда". Девушка удивилась, но скорее по привычке.

-- У меня плохо с математикой, так-что наврядли я стану что бы то ни было считать, - хмуро буркнула она, рассудительно предположив, что теперь, когда ребенок пришел в себя, она имеет полное право наплевать на него и пойти по своим делам. "Дура, какие у тебя могут быть дела ЗДЕСЬ!" неожиданно, но очень громко дало о себе знать дремавшее до этого моменто альтер-эго "Ты просто слинять хочешь, хотя лично я тебя очень понимаю, мутный какой-то этот парнишка".
Она направилась к лестнице в другом конце зала, отчетливо ощущая как спину сверлят чужие глаза, и только природная гордость мешала перейти с быстрого шага на бег.
-- Стой, ты не должна уходить, - тихо, но твердо, не по-детски твердо, произнес голос за спиной.
И она побежала...